Газета «Фокус». Игорь Финогенов: «Наши инструменты не имеют ничего общего с политическими — это чистая экономика»

После памятной встречи в Беловежской пуще знатоки политической и экономи­ческой кухни в один голос заявляли, что после быст­рого распада некогда могу­щественной державы пос­ледующая интеграция уже суверенных стран будет сложной и долгой. Похо­же, что именно в этом они не ошибались. В некотором роде с ними согласен пред­седатель правления Евразий­ского банка развития Игорь Финогенов. Об этом он рас­сказал в эксклюзивном интервью.

— Игорь Валентинович, про­шло четыре года с момен­та образования ЕАБР, какие промежуточные результаты в работе банка, чем можете похвастать?

— С исторической точки зре­ния четыре года срок совсем не­большой. Почему я говорю с «ис­торической»? Потому что наш проект — не просто бизнес-про­ект, отдача от которого бывает очень быстрой и результаты ко­торого можно оценивать с пер­вых месяцев его реализации. ЕАБР — это крупнейший интег­рационный проект на пространс­тве бывшего Советского Союза, и очевидно, что те задачи, которые были поставлены при его созда­нии, касались развития экономи­ческих процессов на всем евра­зийском пространстве.

Объективно должно пройти немало лет, чтобы можно было говорить о каких-то итогах. И ис­ходя из исторических масштабов нашей деятельности, можно ска­зать, что эти четыре года являют­ся первым этапом становления банка.

Прошлый год был для нас го­дом испытаний, но сегодня я могу сказать, что мы эти испыта­ния прошли с достоинством.

Конечно же, те экономические процессы, которые происходят в мире, в некоторой мере затрону­ли и нас. Они затронули нас че­рез наших клиентов, через наши проекты, которые мы финанси­ровали. Не скрою, нам пришлось отказаться от реализации некото­рых из них. Это произошло пото­му, что в условиях экономичес­ких неурядиц инициаторы про­ектов не смогли выполнить свои обязательства, особенно в части обеспечения своей доли вложе­ний в реализацию проектов. Еще часть проектов нам пришлось от­ложить ввиду того, что изменил­ся рынок, изменились опреде­ленные экономические характе­ристики, которые повлияли на нашу оценку реализуемости того или иного проекта.

Но в целом мы не останови­лись. Во многом на ощупь, во многом как первопроходцы мы пытались найти пути решения проблем, пути выполнения той миссии, которая на нас возло­жена.

— А какова миссия банка? В первую очередь это развитие интеграционных процессов на пространстве бывше­го СССР, а также поддержка по­зитивных структурных измене­ний в экономике стран — участ­ниц банка.

На это было затрачено немало усилий, и я благодарен коллек­тиву банка, сформировавшему­ся в это непростое время и при­ложившему много сил, чтобы до­стигнуть тех результатов, кото­рые мы сегодня имеем.

Сегодня наш инвестиционный портфель составляет 1,3 млрд долларов, а общий объем инвес­тиционных проектов, которые у нас есть на рассмотрении, дости­гает 8 млрд долларов.

— В какие сферы направ­ляются основные потоки ин­вестиций?

— Это проекты в энергетике, экономической инфраструкту­ре, высоких технологиях. Но я ду­маю, отраслевая характеристика этих проектов не полностью рас­крывает их специфику. Каждый из них несет в себе определен­ные черты, которые важны для нас при выборе финансирования того или иного проекта.

Кроме экономической целесо­образности и эффективности вы­бираемые нами проекты также способствуют развитию взаим­ной торговли и взаимных инвес­тиций между странами — участ­ницами банка, отходу от сырье­вой зависимости и, соответствен­но, позитивно сказываются на их экономическом развитии. Они в конце концов нацелены на до­стижение тех глобальных целей, которые стоят перед нами.

Если говорить о знаковых для нас проектах, то в первую оче­редь хочу упомянуть реконструк­цию имеющихся энергоблоков и строительство нового энергобло­ка на Экибастузской ГРЭС-2. Это огромный проект с бюджетом бо­лее 800 млн долларов. Он крайне важен для энергетики, как Казах­стана, так и России, так как поз­воляет стабилизировать и попол­нить тот дефицит электроэнер­гии, который существует в этом регионе.

Пример аварии на Саяно-Шушенской ГЭС показал, насколь­ко все страны региона взаимоза­висимы, в том числе в энергети­ческой сфере. Выпадение такого существенного источника элек­троэнергии в Сибири привело к колоссальному дефициту в реги­оне, который в некоторой мере компенсируется и Экибастуз­ской ГРЭС.

Это лишний раз доказывает, что интеграционные процессы позволяют снизить технологичес­кие риски и решать серьезные и масштабные проекты, в которых мы участвуем.

— Реализация столь масш­табных и долгосрочных про­ектов требует соответствую­щего финансирования. Воз­можно, ли финансировать все только за счет средств го­сударств-участников?

— Россия внесла 1 млрд дол­ларов, Казахстан — 500 млн дол­ларов, другие участники гораз­до меньше, но еще будут вносить средства в капитал банка. Одна­ко в реализации своих проектов, мы, конечно, не опираемся на чисто бюджетные деньги.

С первых дней открытия банка мы поставили задачу, чтобы не стать бременем, обузой для бюд­жетов государств-участников, а самим решать финансовые вопросы. И нам это удалось.

Мы довольно быстро получили рейтинги трех ведущих рейтин­говых агентств. И что примеча­тельно, наши рейтинги на уров­не или выше, чем у участника банка с самым высоким кредит­ным рейтингом, я имею в виду Россию, и стоят на уровне «ВВВ» и «A3».

И мы вели свою политику к тому, чтобы иметь возможность привлекать деньги на финансо­вых рынках, чтобы инвесторы нам доверяли, чтобы они виде­ли, как мы работаем, насколько мы прозрачны и как мы соблюда­ем все банковские правила, в том числе и в области риск-менедж­мента.

На сегодня мы уже привлекли около 2 млрд долларов средств для наших проектов из внешних источников. Эти средства привле­кались и в рамках синдицирован­ного кредитования так называе­мых «клубных» сделок, когда не­сколько крупных банков предо­ставляют средства. Это и разме­щение евробондов, которое мы провели в прошлом году, в раз­гар кризиса. Кстати, размеще­ние наших еврооблигаций было настолько успешно, что журнал Business New Europe отметил эту операцию как одну из лучших. У нас зарегистрирована программа по выпуску облигаций на общую сумму 3,5 млрд долларов, но, исхо­дя из наших планов по организа­ции финансирования своих про­ектов, выпустили и разместили мы их только на 500 миллионов. Стоит отметить, что количество заявок на приобретение этих об­лигаций в 10 раз превысило наше предложение, что в очередной раз говорит о своевременности и правильности наших действий.

Также мы привлекли средс­тва в рублях и в тенге, в долла­ровом эквиваленте примерно на 166 и 130 млн долларов соот­ветственно.

Отмечу, что выпуск облигаций в тенге имеет значение не толь­ко для нас, но и для рынка. Мы сформировали определенную ди­намику на рынке облигаций Ка­захстана. Наши облигации име­ют очень высокий рейтинг, ко­торый позволил скупать эти цен­ные бумаги пенсионным фон­дам. А как мы все знаем, прави­ла размещения инвестиций пен­сионными фондами в Казахстане довольно жесткие.

То есть мы выполняем основ­ную банковскую функцию пре­вращения накоплений в инвес­тиции.

Наш массированный выход на рынок облигаций — и междуна­родный, и рублевый, и тенговый — пришелся на непростой пери­од для мировой экономики, но мы, взвесив все «за» и «против», детально просчитав и разведав ситуацию на финансовых рын­ках, приняли решение выходить на них.

Во-первых, мы не хотели ос­танавливать свою работу, а, во-вторых, мы просчитали в каж­дом конкретном случае, что вы­сока вероятность привлечения средств на весьма благоприятных для банка условиях. И надо при­знать, что мы оказались правы.

Так что наша деятельность и в кризисный период, и в пери­од некоторой стабилизации, ко­торую некоторые аналитики на­зывают «стабильной турбулент­ностью», направлена на то, что­бы, с одной стороны, реализовывать нашу миссию, а с другой — делать это стабильно и ус­пешно.

— Ваша стратегическая цель — содействие интегра­ционным процессам, а это звучит как политическая цель. В какой мере вам при­ходится решать не экономи­ческие, а политические за­дачи?

— Мы себя не оцениваем как политическую организацию и не ставим никаких политических целей. В нашем уставе прямо за­писано, что мы не участвуем в по­литической жизни той или иной страны.

Конечно, интеграция — это по­литизированный процесс, в нем не обойтись без политических ре­шений и организаций для их реа­лизации, в виде того же Исполни­тельного комитета ЕврАзЭС. Од­нако наши инструменты не име­ют ничего общего с политически­ми — это чистая экономика.

Для нас интеграция не процесс сам по себе, который существу­ет в отрыве от реальности. Она необходима для развития эконо­мики каждой страны. Можно ча­сами говорить о преимуществах интеграции, и не знаю, насколь­ко уместно говорить об этом в очередной раз.

— Но все-таки?

— От открытости экономики, от интеграции выигрывают все. Я уже не говорю о таких специ­фических вещах, как-то, что вос­становление экономических свя­зей, которые разрушились 15 лет назад, ведет к развитию эконо­мик стран-участниц. Речь скорее об объективном процессе откры­тия рынков, о расширении воз­можностей для конкурентоспо­собности бизнеса по отношению к третьим странам.

Интеграция — это доступ и к рынкам капитала, доступ к ре­сурсам различного характера — от рабочей силы до сырьевых бо­гатств. Не стоит и спрашивать у жителей северных регионов страны, что даст им снятие та­моженных барьеров с Россией и свобода перемещения товаров и услуг.

Это также касается совмест­ных проектов в транспортной сфере. Знаете ли вы среднюю ско­рость передвижения товарного вагона от станции «Достык», что на китайской границе, до Санкт-Петербурга?! 25 км в час. И не по­тому, что возможности наших железных дорог не позволяют двигаться быстрее, а из-за тамо­женных досмотров. Вагоны стоят на границе Казахстана и России сутками, и тут вспоминаешь по­говорку, что время — деньги.

В этой же плоскости мы взаи­модействуем с международными организациями и участвуем вмес­те с ними в программах регио­нальной интеграции, которые со­ответствуют нашей миссии.

В рамках взаимодействия с ООН нам наиболее близки зада­чи Международной конферен­ции по финансированию разви­тия в Монтеррее 2002 года (Монтеррейский консенсус), а также Алматинской программы дейс­твий для стран, не имеющих выхода к морю. Такие проекты крайне важны не только для раз­вития транзитной инфраструкту­ры, но и как инструмент их внутриэкономического роста.

Также мы активно участвуем в инициативах ООН, ПРОООН, яв­ляемся наблюдателями при ООН, СНГ, ЕврАзЭС, ШОС. И участие в этих организациях дает нам не только возможность более тесно координировать усилия, но и по­учиться у наших коллег. Мы бу­дем и дальше развивать различ­ные формы международного со­трудничества, которые смогут принести пользу нашему делу.

— Какие еще инструменты вы считаете приемлемыми для выполнения своей мис­сии?

— Согласно нашему уставу кро­ме инвестиционной деятельнос­ти мы проводим очень большую аналитическую работу, направ­ленную на научную поддержку реализации задач, стоящих перед нами. Чтобы двигаться в какую-то сторону, надо делать это с от­крытыми глазами. Для примера, тот же Таможенный союз вроде бы напрямую не касается нашей деятельности. Но мы оказывали, и будем оказывать аналитичес­кую поддержку этому процессу.

Возникает очень много вопро­сов, которые надо решать, и ре­шать очень аккуратно, чтобы не дискредитировать саму идею. К сожалению, наша история зна­ет неудачные идеи регионально­го характера, которые не состо­ялись по многим причинам, в том числе из-за слабой проработ­ки теоретических вопросов тако­го характера. Эти вопросы вклю­чают практику государственного контроля и регулирования в раз­ных странах, и технические рег­ламенты, и ветеринарный конт­роль, и внешнеэкономические правила и процедуры, и очень-очень многие смежные вопро­сы. Их все надо притереть друг к другу, чтобы решения стали взве­шенными и действенными.

— Видите ли вы измене­ния стратегии банка в дол­госрочной перспективе? Ка­кова будет роль банка раз­вития в практически уже созданном едином экономи­ческом пространстве?

— Наша миссия поддержания интеграционного процесса дол­гоиграющая. Сегодня снимают­ся таможенные ограничения и вместе с ними бюрократичес­кие барьеры. Значит, мы долж­ны подключиться и вкладывать средства в выстраивание произ­водственных цепочек, которые позволят увеличить товарообо­рот, в том числе путем финанси­рования поставок из одного реги­она Таможенного союза в другой.

Мы будем способствовать увели­чению конкурентоспособности производителей стран союза, в том числе товаров, нацеленных на экспорт.

Любая страна сильна своим экспортом — это непреложное свойство существования стран в мировой экономике. И чем даль­ше предмет экспорта уходит от сырья и приближается к готовой продукции, тем более здоровой становится вся экономика такой страны.

Поэтому обслуживание таких товарных потоков — это еще один из аспектов нашей будущей деятельности. И мы будем прово­дить эту работу вместе с коммер­ческими банками. Или подталки­вая их к этому или финансируя их в этом направлении. Мы ведь не только ведем работу по пря­мому проектному финансирова­нию, но и стараемся реализовывать интеграционные проекты институционально, в частности, через банки, которые имеют раз­витую инфраструктуру. Исполь­зуя их как наших агентов, про­водников наших идей.

Я уверен, что по мере развития единого экономического про­странства будет уменьшаться ко­личество барьеров, а у нас рабо­ты только прибавится. Чем мень­ше будет барьеров, тем больше будет интеграционных проектов трансграничного, совместного характера. И нам придется лишь поспевать подносить деньги для реализации таких проектов.

— Сегодня есть шесть стран, которые принципи­ально для себя решили идти на создание ЕЭП. Какие, по вашему мнению, есть пер­спективы роста такого сою­за? Какие страны — потенци­альные союзники?

-Я думаю, что этот процесс не будет быстрым. В любом случае должно быть совпадение, некая зрелость развития — и инфра­структуры, и законодательства, и экономики. В этом смысле пер­вая «тройка» стран — Казахстан, Россия и Беларусь — подходят друг другу. Желание участвовать в этом интеграционном процес­се высказывают Армения, Таджи­кистан и Кыргызстан.

Что касается других стран — я высказываюсь не как офици­альное лицо, а лить делюсь сво­ими впечатлениями, то среди участников может быть и Мон­голия. Характер экономики, ук­лад и исторические связи, кото­рые достаточно сильны, делают эту страну возможным кандида­том. Это могут быть также Азер­байджан и Молдова. Но повто­рюсь, этот процесс нельзя подго­нять, он должен развиваться по­этапно и взвешенно.

Вспомните, что идею едино­го экономического пространс­тва Нурсултан Назарбаев озву­чил еще в 1992 году, а началось его формирование только сейчас — через 18 лет. Вот, к сожалению, каковы временные масштабы при реализации таких сложных идей. И я говорю это не к тому, что следующий член союза поя­вится через десять лет, а к тому, что это очень непростой вопрос.

Досье:

ФИНОГЕНОВ Игорь

Родился в 1959 году в Ленин­граде. Окончил Ленинградский кораблестроительный институт, Академию внешней торговли СССР, Йоркский университет (Канада), прошел курс для руководителей высшего звена Гарвардской школы бизнеса. В 2000—2005 годах — прези­дент и председатель правления московского «НОМОС-Банка». В 2005 году был назначен помощником министра финан­сов Российской Федерации. 16 июня 2006 года назначен председателем правления ЕАБР. Женат. Имеет взрослую дочь. Предпочитает актив­ные виды отдыха — про­гулки по горам, велосипед и горные лыжи, дайвинг.